В творческой биографии Гофмана искусство и жизнь переплетаются в таком невероятном сочетании, что порой принимаешь всё это за романтическую легенду.
Надпись на его надгробии гласит:
«..Советник апелляционного суда
отличился
как юрист
как поэт
как композитор
как художник»
В этих словах заключена глубочайшая драма его жизни, раздваивавшая и терзавшая душу: будучи разносторонне одаренным художником, одержимым искусством, Гофман всю жизнь был прикован заботой о хлебе насущном к ненавистной службе чиновника.
В его письмах друзьям и дневниках сквозной темой идут мучения от разлада между идеалом и действительностью, от противоречия между кажущейся и подлинной сущностью вещей, от глубокой пропасти между высочайшими взлетами искусства и убожеством «филистеров», с их буржуазной моралью, такой косной и ограниченной.
В то время как другие романтики искали убежища в обманчивом царстве мечты, диаметрально противоположном действительности, деятельность юриста постоянно сталкивала Гофмана с заботами его времени, вновь и вновь открывая перед ним противоречия реальной жизни. Днем в суде он разбирал дела мелких воришек, а ночью он превращался в Творца.
Резкое неприятие бесчеловечного окружающего мира и безжалостной скудости будней, из которых Гофман никак не мог вырваться, лишь усиливали страстные томления по утопической Атлантиде - романтическому царству поэзии, где найдет приют и долгожданное счастье душа изможденного поэта. Из такого разлада возникает дуалистическая картина мира, запечатленная в произведении, являющимся яркой вершиной первого периода творчества Гофмана-писателя – «Золотой горшок: сказка из новых времен».